Впервые я увидела его у Алис вскоре после того, как мы у неё поселились, и очень испугалась. Я приняла его за местного сумасшедшего. Пришёл он к ней как к себе домой. Увидев меня, молча, не глядя в глаза, протянул руку — совершенно безжизненную, которая ни малейшим движением не откликнулась на моё рукопожатие. Точно также он поздоровался с Алис и моим мужем. Усевшись за стол, он снял с головы синюю потрепанную беретку, которую бережно положил рядом с собой на пол. Он сидел, уставившись в одну точку, пока Алис наливала ему стаканчик вина.
Он был невысокого роста, худенький, с тонким лисьим личиком, маленькими глазками и тонкими губами и очень походил на состарившегося подростка. Вокруг макушки у него кустились остатки растительности.
Одет он был как клошар: облезлые ботинки, линялые синие штаны, натянутые поверх других брюк неопределённого цвета. Ширинка на них была расстёгнута, вместо ремня — верёвочка. Да и сами штаны были какие-то короткие, будто Мишель давно из них вырос. Под стать им была и полинявшая клетчатая рубашка — непонятно какого цвета.
Но ещё больше я испугалась, когда он заговорил. Он будто выплёвывал слова в каком-то весьма странном ритме: то много-много слов сразу, потом длинная пауза, после которой как бы вдогонку выстреливала ещё пара слов, снова пауза, а дальше — опять пулемётная очередь из слов. Говорил он, конечно, по-французски, но выловить хотя бы десяток знакомых слов из его страстных речей я не могла, хотя напрягала изо всех сил свои несчастные мозги — у меня даже голова разболелась. Время от времени он смеялся или, скорее, подхихикивал — видимо, находя свои шутки весьма остроумными. Улыбалась и Алис — она, счастливая, в отличие от меня, его понимала. Она хитро поглядывала на меня, упиваясь моим обескураженным видом.
В течение часа, пока мы обедали в этой странной компании, меня не покидало чувство сюрреалистичности происходящего — будто мы попали в театр абсурда, где главные герои ведут понятный лишь им диалог, а до всех остальных им нет никого дела.
Закончив десерт, Мишель поднял с полу свой берет, нахлобучил его на голову, встал, повторил свой ритуал с протянутой ватной рукой и удалился. Причём все движения его были неспешные, плавные, как в замедленной съёмке.
Как оказалось, это был лучший друг Алис, который частенько приходил к ней обедать. И был он вовсе не клошар, а самый лучший в округе сантехник, с золотыми руками, и всегда нарасхват. Он уже вышел на пенсию, но продолжал подрабатывать. Впрочем, подрабатывать в его случае — не совсем верное слово. Он выполнял заказы и помогал только избранным — тем, кого он считал достойными получать его услуги. А услуги эти были бесценны: так качественно не работал никто. Если он что-то делал — то на века. Но если, упаси Боже, кто-то осмеливался открыть рот и дать ему совет или, что ещё хуже, усомниться в качестве его работы, то этот человек для Мишеля больше не существовал. Он бросал работу незавершённой и больше никогда не общался с таким «наглецом». И был прав. Он слишком хорошо знал себе цену и требовал к себе уважения. Кстати, именно так он ушёл от хозяина фирмы, в которой проработал больше двадцати лет. Тот всего лишь раз посмел сделать ему замечание. Больше Мишеля он не видел.
Мишель никогда не был женат и женщин боялся, как огня. Видно, когда-то они его очень обидели. Пожалуй, он единственный француз, который никогда ни с кем не целуется.
Я имею в виду дежурные поцелуи, которыми французы обмениваются по поводу и без повода даже с малознакомыми людьми.
Как-то приключился очень забавный случай, когда по моей вине бедного Мишеля чуть не «лишили невинности». Мы всё ещё жили у Алис, и однажды ко мне в гости приехала подруга. Это было воскресенье, и на кухне толпилось много народу — дети Алис, её внуки, их друзья — человек шесть или восемь. И на беду среди них затесался Мишель. Подруга моя уже бывала у нас и знала большинство из присутствовавших. Знала она и о том, что без поцелуев у французов не обойтись. Расточая улыбки направо и налево, она двинулась по кругу, чмокая всех по очереди в щёчки и неумолимо приближаясь к Мишелю. Мы все похолодели. Что делать?! Не кричать же ей: «Стой! Не трогай его!» А наша большая и любвеобильная Ира уже радостно потянулась к нему, раскрыв объятия и готовясь прижать его к своей пышной груди. То, что произошло потом, надолго войдёт в историю нашей деревни. Маленький и шустрый Мишель присел, извернулся и ловко выскользнул из её рук, так и не успевших опуститься на его плечи. За этим последовала немая сцена — изумлённое лицо нашей несчастной гостьи, и лица всех остальных, которые изо всех сил старались не рассмеяться. Они понимали, что этого смеха Мишель им не простит.
Мишель поспешил удалиться от греха подальше, и тут уж все дали волю своим чувствам. Давно мы так не смеялись. Конечно, мы объяснили Ире, что она здесь совсем ни при чем.
Постепенно мы привыкли к Мишелю и даже стали его понимать. Казалось, что и он смирился с нашим присутствием, хотя держался несколько отстранённо. Как-то раз он даже выпил со мной стаканчик вина, когда я была дома одна. Я подумала, что, наконец, приручила его, и немного расслабилась. А зря!
Мы установили камин, и на радостях решили пригласить всех наших друзей-французов его обмыть. Я не знала, приглашать ли Мишеля, и решила посоветоваться с Алис. Она очень оживилась и хитро глядя на меня сказала: «Конечно, ему тоже нужно позвонить, иначе он обидится». Она продиктовала мне номер его телефона, но не ушла, а встала рядом, чтобы послушать наш разговор. Мишель почти сразу взял трубку. Я радостным голосом сообщила ему, по какому поводу мы устраиваем праздник, и сказала, что мы были бы очень рады видеть его. В ответ я услышала короткую, как плевок, фразу: «Меня это не интересует!» — после чего раздались гудки. Я застыла с трубкой в руке — было такое чувство, что на меня вылили ушат холодной воды. Зато как веселилась Алис! Она была просто счастлива. Мне она заявила, что заранее знала, какова будет его реакция.
- Ну, зачем же тогда Вы попросили меня ему позвонить?!!!
- Чтобы он не обиделся!
Такую логику мне было трудно постичь. И все же Алис оказалась права. Через несколько дней после нашего праздника её сын Франсуа встретил на улице Мишеля и тот с гордостью сообщил ему, что я приглашала его к нам в гости, но он отказался…
Мы восприняли этот поступок как очередную странность Мишеля и продолжали общаться с ним как ни в чем не бывало.
Но Мишель, наверное, чувствовал свою вину, и однажды, когда друзья пришли к нам помочь со строительными работами, он решил к ним присоединиться, но даже здесь он ухитрился продемонстрировать свою независимость. Когда работа была сделана, все стали спускаться по внутренней лестнице на первый этаж, и только Мишель пошёл своим путём: с риском для жизни балансируя на тоненькой дощечке, перекинутой через глубокий ров со второго этажа, он гордо сошёл на землю, выпил со всеми стаканчик вина и через несколько минут растворился. Это был единственный раз, когда он принял участие в подобном мероприятии. Мишель был не той весовой категории, и на фоне наших богатырей смотрелся как случайно залетевший на стройку комарик. Потом он будет много нам помогать, но уже по своей части…
В гости Мишель не ходил ни к кому, кроме Алис. Появлялся он всегда неожиданно, но прийти старался поближе к обеду или ужину. На вопрос Алис: «Будешь с нами есть?», он всегда отвечал отрицательно. И чем больше он хотел остаться, тем громче кричал: «Нет-нет! Ни в коем случае! Я тороплюсь!». Алис знала все его уловки и охотно включалась в игру. Она долго его уговаривала, расписывала, какой хороший у неё сегодня обед и находила массу других способов оставить его у себя. После продолжительной «борьбы» он милостиво соглашался составить нам компанию.
Иногда Алис звонила ему заранее и приглашала на обед или ужин. Тогда он являлся с огромной буханкой хлеба, за которым специально ездил в ближайший город в свою любимую булочную. В хлебе он разбирался так же хорошо, как и в своём ремесле.
Очень трогательно проявлялась «светскость» Мишеля во время наших совместных трапез. Когда пауза неприлично затягивалась, он всегда начинал говорить о погоде — очень обстоятельно, со знанием дела. Он знал все народные приметы, лунные циклы, повадки зверей. Он делал свои прогнозы, и часто они были точнее тех, которые передавались во французских новостях.
Живет Мишель в сказочном месте — в маленьком домике на излучине Роны. Его огромный сад спускается прямо к воде. В этом же доме живёт его сестра, старая дева, такая же странная, как и он. Они и внешне очень похожи. Отношения у них сложные.
***
После смерти Алис, которую Мишель пережил как самую большую трагедию своей жизни, многое изменилось. Как оказалось, дети Алис и мы с Женей, моим мужем, остались единственными близкими ему людьми.
Пока Алис была жива, я больше не решалась приглашать Мишель его на наши сборища. Он сам заезжал.
Впервые он пришёл к нам через несколько месяцев после смерти Алис. Мы очень обрадовались, и я предложила ему поужинать с нами. По тому, как бурно он начал отказываться, я поняла, что за тем он к нам и пожаловал. Минут пять ушло на уже привычный для нас ритуал уговоров и отказов, после чего довольный Мишель помыл руки, положил беретку на пол рядом с собой и уселся за стол. Всё было как у Алис, и Мишель показался нам таким родным и близким. Видно, то же самое испытывал и он. И если вначале он был скован и немного стеснялся, то пропустив несколько стаканчиков, расслабился, разговорился и стал чувствовать себя у нас вполне комфортно.
С тех пор он стал довольно часто к нам заезжать. Видя, как искренне мы ему рады, он постепенно оттаял, размяк и стал самим собой. Мы не верили своим глазам, и каждый раз открывали для себя всё нового и нового Мишеля. Конечно, странности его никуда не исчезли, но за ними мы увидели такую искренность и детскую беззащитность, такую безграничную доброту, щедрость и деликатность, незаурядный ум и прекрасное чувство юмора, что только диву давались — как же раньше мы могли этого не замечать?!
Мишель начитан и много знает. Язык его очень яркий и образный. Иногда мы с трудом понимаем его, и тогда он терпеливо объясняет нам смысл того или иного выражения. И надо сказать, благодаря Мишелю наш французский заметно обогатился.
Удивительно, но он всегда приходит к нам именно в тот день, когда я готовлю что-нибудь экзотичное — у него просто нюх на новые блюда. А ещё я в шутку зову его специалистом по русской кухне, потому что он уже перепробовал почти все наши «spécialités». Мишель нас не утомляет и не раздражает, видимо потому, что у него очень развито чувство меры, и он никогда не фальшивит.
Часто он приносит нам дары со своего огорода — корзину черешни, яблоки или тыкву. Осенью он делает потрясающий яблочный сок янтарного цвета и всегда привозит нам несколько бутылок. Он обожает делать подарки — в этот момент глаза его светятся от счастья.
Но поистине царский подарок он сделал нам в прошлом году.
У Мишеля есть хобби — колокола. Но он делает не маленькие колокольчики, которые одевают на шею коровам, а большие. Время от времени он приносил нам очередной свой шедевр и с гордостью демонстрировал, какой чудесный звук он издавал. Колокола его были потрясающими. Таких мастеров, как он, во Франции почти не осталось.
И вот однажды Мишель приехал к нам в обнимку с очередным своим колоколом, который он только что начал делать.
- А вы знаете, для кого он? — хитро спросил он.
- Для кого?
- Для вас! Это будет мой подарок!
Увидев наши счастливые лица, он засиял ярче, чем металл, из которого был отлит этот колокол. Мы рассыпались в благодарностях и поспешили обмыть рождение его нового детища.
Мишель объяснил нам, что впереди предстоит ещё долгая работа, и колокол будет готов только через шесть месяцев. Так оно и вышло. Теперь каждый раз, когда он приезжал к нам ужинать, он привозил с собой и наш колокол, заботливо завёрнутый в газетку, чтобы показать, как продвигается дело.
Постепенно колокол обретал всё более совершенную форму, а Мишель строго следил за тем, чтобы мы не трогали его руками и не оставляли на металле жирных пятен.
И вот, наконец, он был готов. По этому случаю мы устроили шикарный ужин, и на столе как главный виновник торжества красовался наш колокол. Звук у него был необычайно сочный, глубокий и протяжный. Мишель признался нам, что это лучшее из всего, что он создал. Мы обещали повесить его на самом видном месте в нашей большой кухне и созывать им на обед всех домочадцев.
Третий этаж дома был уже готов, и дело дошло до стоков на крыше. Женя заказал все медные детали, но пайкой он никогда не занимался. В деревне жил наш знакомый, который увлекался тем, что делал фигурки из металла и флюгера на крыши. Его медный петух красуется даже на деревенской церкви. Он давно говорил Жене, что с удовольствием поможет ему сделать стоки, поскольку у него большой опыт работы с металлом. Но Франсуа сказал, что лучший жестянщик в округе — наш Мишель и что он наверняка обидится, если мы пригласим кого-то другого.
Франсуа посвятил нас и во все тонкости деловых отношений с Мишелем.
Во-первых, ему нельзя было назначать никаких сроков и, упаси боже, его торопить. Тогда он не придёт совсем. Мишель всё и всегда решал сам. Нам нужно было набраться терпения.
Во-вторых, с ним нельзя было говорить о деньгах. Он никогда не называл цену перед началом работы. Когда всё будет сделано, можно попытаться ему заплатить. Но самая большая награда для него — это похвала за его работу.
Вооружившись инструкциями Франсуа, мы начали действовать.
Когда в следующий раз Мишель у нас появился, Женя сказал ему, что заказал медные водостоки и что в ближайшее время собирается их устанавливать. Мишель неожиданно сам проявил инициативу, заявив, что медь слишком дорогой материал, чтобы его испортить, так что водостоки он берёт на себя.
Как нас учил Франсуа, о сроках мы даже не заикнулись. Мишель тоже ничего не сказал. Нам, слава богу, торопиться было некуда, и мы с интересом стали ждать дальнейшего развития событий.
Появился он недели через две в погожий солнечный день и начал работать. Всё сразу он сделать не успел, и приходил ещё два или три раза с интервалом в несколько дней.
Помню, как я приехала с работы и увидела возле дома Мишеля с моим мужем. Они стояли, задрав головы, и любовались готовыми водостоками. День был солнечный, и медь ярко сверкала на фоне тёмного дерева. Это было очень красиво. Стыков не было видно совсем. Мишель проделал поистине ювелирную работу, и его просто распирало от гордости. Конечно, мы наговорили ему кучу комплиментов и вместе отправились ужинать. Он был счастлив, что продемонстрировал нам свои таланты, а мы по достоинству их оценили. На радостях он столько выпил, что еле дошёл до машины. Таким мы его ещё не видели.
Брать деньги за водостоки он категорически отказался, а ведь работа была очень трудная и опасная. Мы знали, как дорого она стоит, и нам было очень неловко злоупотреблять его добротой. Прошёл почти месяц, прежде чем Жене удалось уговорить его взять с нас хотя бы символическую плату.
Нам ещё не раз приходилось прибегать к услугам Мишеля, но уже по мелочам, и денег с нас он никогда не брал.
***
К Пасхе и Рождеству мы дарим Мишелю русские сувениры: гжель или хохлому. Он всегда смущается, принимая от нас подарки, но видно, что ему это очень приятно.
Вот такое необычное наследство досталось нам от Алис, и мы продолжаем восхищаться её добротой, проницательностью и мудростью. Она всегда видела душу человека, а всё остальное не имело для неё никакого значения. Именно поэтому Мишель и был её лучшим другом…
Автор: Галина Иванова
Comments